Некрасов Сергей Юрьевич, к.ю.н., профессор кафедры гражданского-процессуального права ВСФ «Российская академия правосудия», Российская Федерация, г. Иркутск Соотношение принципов диспозитивности и материальной истины при рассмотрении отдельных категорий трудовых споров

Некрасов Сергей Юрьевич,

к.ю.н., профессор кафедры

гражданского-процессуального права

 ВСФ «Российская академия правосудия»,

Российская Федерация, г. Иркутск

Соотношение принципов диспозитивности и материальной истины при рассмотрении отдельных категорий трудовых споров

Понятие выхода суда за пределы исковых требований в действующем законодательстве отсутствует[1]. Нет однозначного разрешения проблемы и в судебной практике.

В науке сложилось мнение, которое, по нашему мнению, является несколько прямолинейным, хотя и полностью основывающемся на законе. В частности, «юридическим фактом, необходимым для возникновения процессуального правоотношения, в рамках которого суд выходит за пределы заявленных требований, является рассмотрение судом конкретного требования, с которым норма закона связывает возможность или необходимость совершения судом такого процессуального действия, как выход за пределы заявленных требований»[2].

Подтверждение такому подходу можем отыскать и судебной практике по конкретным делам. Особое место здесь занимают решения судов по трудовым спорам. Это вполне объяснимо. Цель трудового права – защитить интересы работника. Такая защита осуществляется не только средствами материального права, но и процессуального. Посмотрим как патерналистский характер регулирования, используемый законодателем в трудовом праве оказывает влияние на процесс.

Свердловский областной суд рассмотрел дело о восстановлении на работе незаконно уволенного работника[3]. Обстоятельства дела не представляют ничего примечательного: работнику неправомерно было вменено совершение аморального проступка, несовместимого с продолжением работы по осуществлению воспитательной функции (пункт 8 части первой статьи 81 Трудового кодекса Российской Федерации (далее – ТК РФ). Как выяснил суд, работник, в действительности, воспитательные функции не выполнял, и следовательно, совершенные им действия не могли стать основой для его увольнения.

Наше внимание привлекли следующие выводы суда. Как указал суд, отправляя дело на новое рассмотрение, суду первой инстанции следует учесть, что согласно части второй статьи 394 ТК РФ орган, рассматривающий индивидуальный трудовой спор об увольнении, принимает решение о выплате работнику среднего заработка за все время вынужденного прогула. По смыслу указанной нормы вопрос о взыскании заработной платы должен быть рассмотрен в связи с самим фактом признания увольнения незаконным, несмотря на то, что такое требование работником не предъявлялось. По мнению суда, фактически, правило части второй статьи 394 ТК РФ есть выход за пределы исковых требований, который допускается, согласно части 3 статьи 196 Гражданского процессуального кодекса Российской Федерации (далее – ГПК РФ), в случаях, предусмотренных законом. Суд кассационной инстанции, принимая решение о восстановлении работника на работе, не может разрешить вопрос о взыскании заработной платы за весь период вынужденного прогула, поскольку судом первой инстанции указанный вопрос не рассматривался и не обсуждался, доказательства, имеющиеся в материалах дела, не позволяют с достоверностью и достаточностью определить, каков средний размер заработной платы работника за последние двенадцать месяцев до увольнения.

Мы видим, как особенности материально-правового отношения между истцом и ответчиком непосредственно влияют на процессуальные особенности рассмотрения спора между ними. Защищая права работника трудовое законодательство устанавливает ограничения принципа диспозитивности – позволяет суду выйти за пределы заявленных истцом требований с целью наиболее полного удовлетворения его интересов. Логика правового регулирования, развиваемая законодателем при регулировании соответствующих отношений и закрепляемая им в федеральном законе, отражается и в процессе. В этом смысле вполне резонной кажется позиция Д.Б. Прасолова, подчеркивающего, что «выход суда за пределы заявленных требований - это основанное на норме федерального закона процессуальное действие суда, выражающееся в реализации права или исполнении обязанности разрешить по существу незаявленное материально-правовое требование, тесно связанное с заявленным»[4].

Однако кроме указанного случая, когда возможность выхода за пределы заявленных требований прямо предусмотрена законом, мы бы хотели обратить внимание и на еще один немаловажный аспект, демонстрирующий как особый охранный характер трудовых отношений влияет на расширение пределов содержания иска.

Как установлено в статье 391 ТК РФ суд непосредственно рассматривает только определенные категории трудовых споров. Законодатель, таким образом, формулирует за истца предмет исковых требований, основным из которых является требование о восстановлении на работе и об оплате за время вынужденного прогула. Трудовое законодательство в этой части, фактически, лишает работника как истца возможности распоряжаться своим требованиям, устанавливая очень узкие рамки для реализации принципа диспозитивности. Истцу, фактически, остается лишь привести ряд оснований, которые, по его мнению, привели к нарушению его права. При таких обстоятельствах, предлагаем рассмотреть, каково же усмотрение суда при оценке таких обстоятельств? Какие факты должен оценить суд. принимая во внимание, что в основе возникновения ряда трудовых отношений лежат юридические составы, например, факт назначения на должность и заключения трудового договора (статья 19 ТК РФ).

Московский городской суд рассмотрел требование о восстановлении на работе[5] работника, назначенного на должность решением уполномоченного органа общественной организации. Трудовой договор с истцом отдельным документом – трудовым контрактом оформлен не был. Решением же указанного органа работник был освобожден от должности без соблюдения каких либо правил, установленных трудовым законодательством. Единственным обстоятельством, приведенным истцом в обоснование своего требования было отсутствие в соответствующем приказе причин увольнения.

Между тем, суд самостоятельно существенно расширил перечень обстоятельств, которые по его мнению, подлежали оценки. Судом выяснялась правомерность соответствующего органа общественной организации принимать решения о назначении на должность и освобождения от нее работников, выяснялись основания для применения трудового законодательства к спорным отношениям и прочие обстоятельства, о которых не заявлял истец.

Принимая во внимание подобный подход, который типичен при принятии решения по трудовым спорам, мы должны поставить вопроса о том, о применим ли вообще в полной мере принцип диспозитивности к трудовым спорам? Думается, что на этот вопрос можно ответить если не отрицательно, то по крайней мере с существенной долей скептицизма.

Чем оправдан такой подход, фактически, допускаемый судами при рассмотрении трудовых споров? Очевидно, что здесь суд ориентируется на максиму, сформулированную в части 2 статьи 56 ГПК РФ: суд определяет, какие обстоятельства имеют значение для дела, даже если стороны на какие-либо не ссылались[6].

Таким образом, если иметь ввиду, что истец в трудовом споре, по сути, лишен выбора в части средств защиты (а значит, выбора предмета иска[7]), лишен возможности определять круг обстоятельств, на которые он ссылается в обоснование своих требований (а значит, возможности определять основания иска), сам собой напрашивается вопрос – а что вообще составляет принцип диспозитивности в трудовых спорах?

Однако, мы видим, что подобное «сужение» принципа диспозитивности оправдано особенностями материально-правовых отношений между истцом и ответчиком как работником и работодателем.

Здесь мы вынуждены поставить вопрос, который неминуемо возникает в связи с приведенным нами выводом: а есть ли иные случаи, когда особенности материально-правовых отношений деформируют принципы гражданского процесса? Чем определяется степень и допустимость такого влияния? Очевидно, ответы на эти вопросы следует искать не только и не столько в действующем законодательстве или судебной практике, стоящей, в сущности, на распутье, сколько в сущностной взаимосвязи материальных правоотношений и процессуальных. Впрочем, указанной теме следует посвятить отдельное исследование.

---

[1] Следует оговориться, что на возможность для суда выйти за пределы заявленных требований указывается в части 3 статьи 196 Гражданского процессуального кодекса Российской Федерации. Однако ни понятия «выхода», ни понятия «пределов» законодатель не приводит. Неудачность формулировки указанной статьи отмечается в научной литературе: Алиева И.Д. Защита гражданских прав прокурором и иными уполномоченными органами. М., 2006. С. 45.

[2] Прасолов Д.Б. Выход суда за пределы заявленных требований в гражданском судопроизводстве // Вестник гражданского процесса. 2011. № 1. С. 201.

[3] Определение Свердловского областного суда от 21 февраля 2008 г. №33-926/2008 // СПС «КонсультантПлюс».

[4] Прасолов Д.Б. Указ. соч. С. 210.

[5] Определение Московского городского суда от 1 июля 2010 г. по делу № 33-19734 // СПС «КонсультантПлюс».

[6] Строго говоря, указанная норма прежде всего касается вопросов доказывания. И это тем более симптоматично: мы видим как вокруг принципа диспозитивности смыкаются основные институты гражданского процесса. Принцип диспозитивности определяет их смысл, а ими, в свою очередь, определяются его пределы.

[7] Здесь мы имплицитно ссылаемся на пункт 3 судьбоносного для гражданского процесса Постановления Конституционного суда Российской Федерации от 21.04.2003 №6-П «По делу о проверке конституционности положений пунктов 1 и 2 статьи 167 Гражданского кодекса Российской Федерации в связи с жалобами граждан О. М. Мариничевой, А. В. Немировской, З. А. Скляновой, Р. М. Скляновой и В. М. Ширяева» (Собрание законодательства Российской Федерации. 2003. № 17. Cт. 1657).

span>� � � � P� @�� этим целесообразно дополнить ст. 1150 ГК РФ и изложить в следующей редакции: «Супруг по решению суда может быть лишен права наследования по закону, если другие наследники докажут, что брачные отношения с наследодателем фактически прекратились до открытия наследства и супруги проживали раздельно в течение не менее пяти лет до открытия наследства».

---

[1] Зайцева Т. И., Крашенинников П. В. Наследственное право: Комментарий законодательства и практика его применения. – 4-е изд. перераб. и доп. – М. : Издательство «Статут», 2003. С. 233.

[2] Решетникова И. В., Ярков В. В. Гражданское право и гражданский процесс в современной России. Екатеринбург. – М., 1999; Комментарий к части III Гражданского кодекса РФ / Под ред. Е. А. Суханова. –  М. : Юристъ, 2003; Комментарий к Гражданскому кодексу РФ (ч. III) / Под. Ред. Мозолина В. П., – М., Норма — Инфра – М., 2002 и др.

[3] Фоков А. П., Тоцкий Н. Н. Обобщение судебной и нотариальной практики по вопросам применения законодательства при рассмотрении вопросов, возникающих из наследственного права, а также отдельных видов договоров при передаче имущества в собственность // Нотариус. 2002. № 5. С. 12.

[4] Шершеневич Г. Ф. Учебник русского гражданского права. – М., 1995. С. 214.

[5] (D. 41.2.3.5)

[6] Скловский К. И. Собственность в гражданском праве: Учебно-практическое пособие. –  М. : Дело, 1999. С. 167.

[7] Семейный кодекс Российской Федерации:  Федеральный закон от  29 декабря 1995 г. № 223-ФЗ // СЗ РФ. 1996. № 1. Ст. 16.

[8] Гражданский кодекс Российской Федерации. Часть третья:  Федеральный закон от  26 ноября 2001 г. № 146-ФЗ // СЗ РФ. 2001. № 49. Ст. 4552.

[9] Гражданский кодекс Российской Федерации. Часть первая:  Федеральный закон от 30 ноября 1994 г. № 51-ФЗ  // СЗ РФ. 1994. № 32. Ст. 3301.

[10] Чепина Т.Д. Развитие советской системы наследования в условиях зрелого социального общества // XXVI съезд КПСС и проблемы гражданского и трудового права, гражданского процесса. – М., 1982. С. 78.

[11] См.: Асланян Н.П.  Наследование членов семьи наследодателя по советскому гражданскому праву: Автореф. дисс. на соиск. учен. степ. канд. юр. наук. М. : МГУ, 1987. С. 6. ; Акатов А.А. Юридические факты в советском наследственном праве: Дисс.... канд. юрид. наук. – Саратов, 1987.

[12] См.: Дроников В.К. История кодификации наследственного законодательства Украинской ССР // Очерки истории кодификации гражданского законодательства Украинской ССР. Сборник кафедры гражданского права КГУ. С. 55 ; Эйдинова Э.Б. Вопросы совместной собственности в нотариальной и судебной практике // Советская юстиция. 1977. № 5. С. 10.

[13] // Российская газета. 1997. 08 февраля. 

[14] См.: Иванов Г.А. Обсуждение части 3 Гражданского кодекса РФ: раздел «Наследственное право» // Законодательство. 1997. № 2. С. 73.

[15] См.: Сегалова Е.А. Перспективы развития наследования членов семьи // Хозяйство и право. 1999. № 3. С. 57.

[16] Новый энциклопедический словарь. – М. : Большая Российская энциклопедия, 2000. С. 750.

[17] т.е. фактические брачные отношения.

тны�B �%� � �� �� �гических характеристик. – М.: Стройиздат, 1985.

[3] Собрание постановлений Правительства СССР, N 5, 1998 г., ст.25.

[4] Собрание законодательства Российской Федерации от 16 октября 2006 г. N 42 ст. 4385.

i-l4 �&a e �� �� 18] Казаков В.П. Стандарт предприятия на товарный знак // Вопросыизобретательства. — 1976. — № 6. — С.56.

[19] Шестимиров А.А. Товарные знаки: Учеб. пособ. — М.: ВНИИПИ, 1995. —293 с.

� r'% 0 �� m� %BE%D1%8F%D0%B1%D1%80%D1%8C%202012%20%D0%A0%D0%90%D0%9F/%D0%A1%D0%B5%D0%BA%D1%86%D0%B8%D1%8F%201.docx#_ftnref24" name="_ftn24" title="">[24] BVerfG, Beschluss v. 26.05.1993 – 1 BvR 208/93 = NJW 1993, 2035 – 2037.

[25] BVerfG, Beschluss v. 16.01.2004 – 1 BvR 2285/03 = WuM 2004, 80 – 81.